Мимо палисадника перед окнами быстро прошел невысокого роста монах, полный и плотный, с большим посохом в руке. Я подбежал к окну, из которого виден был вход в сени. Пришедший стал отпирать калитку. Я догадался, что это должен быть архимандрит Филарет из Скани.
– «А вот к вам и гость, – громко проговорил я, — вероятно, это о. Филарет». Василий Васильевич пошел отворить дверь, я вышел вслед за ним на балкон.
– «Ну, вот и я, – раздался веселый, бодрый голос входившего архимандрита, Господи благослови».
Он три раза истово помолился на образа и приветливо поклонился нам, и мы поцеловались. Хозяева взяли у него благословение.
– «А это вот отец Георгий», – сказала хозяйка, указывая на меня.
– «Я уж понял, догадался, – ответил о. Филарет, – очень, очень рад познакомиться».
– «Да, вот приехал посмотреть, как хорошие люди живут, – сказал я, – поучиться у вас».
– «Ну, ну, не скромничайте, мы об вас слыхали тут. Вот они рассказывали про вас. А вы не думайте, – обратился он к В.В., – что я к вам на именины пришел. Нет. я только узнать, где вы живете, да когда понадоблюсь, чтобы сразу вас и найти».
И он засмеялся добродушным смехом, и все его розовое лицо и небольшие глаза тоже смеялись и были необыкновенно радушно веселы.
– «Да и посмотреть, как вы тут поживаете».
– «Да вы пройдите в комнаты, – сказала О.А.
– «Хорошо, хорошо», – согласился тот и мы все вошли и разместились вокруг чайного стола.
О. Филарет сел рядом со мной.
– «Простите, о. Филарет, – извинилась хозяйка, – мед то у нас не то, что у вас. Уж я вам его не предлагаю. А вот варенье, это уж получше вашего. Пожалуйста».
Нас стали угощать пирогом с рисом, сладким с вареньем, трубочками и малиной. За чайком поднялся обыкновенный «чайный» разговор. О. Филарет расспрашивал меня о московской жизни, в наиболее интересные моменты моего рассказа оживлялся, выпрямлялся на стуле, и торопливо понукивал: «Ну, ну, так, так». Часто вдруг рассмеивался своим веселым смехом, потом опять с интересом слушал мои сообщения о столичной, главным образом, церковной жизни.
– «А ведь это мне тебя Бог послал, – вдруг восклицал он, перебивая меня, и усаживаясь прочнее на стуле. Ну, ну, так, так».
Понемногу приняли участие в разговоре все и стал в свою очередь вызывать архимандрита на рассказ.
– «Да ведь Бог знает, что дальше то будет, а пока что живем».
– «Сколько же у вас теперь братии то?»
– «Да тапереча человек тридцать, а во время оно было до сотни три. Да. А тапереча, вот они то знают, у нас ведь крестьяне, эти, прихожане-то. Вот они значит, съединились и нашу церковь-ти, обитель нашу взяли да на приходскую церковь и сделали. А братия вся – рабочие. И списки писали, так там все мирские имена написали, какими кто назывался. Я вот только с казначеем значит в тех списках, где священство показано, там то уж мы монахами значимся. Да. А всех их записано ти полтораста, ай двести».
– «Зачем же вам так много то! Ведь вы знаете, отец архимандрит, что чем больше запишите, тем больше платить надо будет. Ведь с каждого же взимается известная плата. В Москве, например 30 рублей с каждого записавшегося».
– «Вот что. Ну, это мне вас Бог послал. Право. Вот поди ж ты, а то ведь никто ничего и не знат, как тут надо делать. Это спаси тя Господи. Так значит, лучше записать меньше, ну, шестьдесят, семьдесят?»
– «Ну, конечно, а деньги, маленькие ли, большие ли, на всех и разложить. А книгу вести для себя, и туда всех записывать. Вот и будет хорошо и верно».
– «Слышь-ка, отец Георгий. И как это Господь устроил. Ольга Алексеевна, а ведь это все твой младенец совершил. Он. Ведь из-за него мы встрелись-то. Пра-а. Да. Вот, все не без Промысла Божия деется, а говорят, что все случай. И как это Господь тебя к нам привел».
Отец Филарет опять смеялся своим тихим, почти беззвучным, чистым детским смехом.