Снова, как и много раз прежде, предстоим мы Кресту. Снова раздаются трогательные, полные печали, надгробные песнопения, снова представляется нам, что, что слышим мы такою кротостью прозвучавший голос: «Отче, в руце Твои предаю Дух Мой…».
Вновь матерски рыдает Дева Пречистая: «Како погребу Тя, Сыне и Боже Мой». И всерадостно ободрительно вещает Ей со Креста превозносимый Бог: «не рыдай Мене Мати, возстану бо и прославлюся».
Брат-христианин. А нас с тобой тоже, быть может скоро, будут оплакивать терзающиеся скорбью матери и отцы, – но восстанем ли мы, прославимся ли мы?
Вот вопрос, о котором хотя здесь, перед Крестом в эти минуты поразмыслим мы, безусловно, смертные, но забывающие или нежелающие вспоминать неизбежный исход. Таинство смерти, хотя и лишенное безобразия и ужаса под благодатным влиянием Умирающего Сына Божия, все же представляется во всей своей стихийной силе.
Братие мои, хотя здесь пред лицом смерти Праведника Христа, хотя в эти минуты, вообразите себе поживее тот момент, когда и мы предадим дух свой в руце Божии, тот момент, о котором так многие не желаюти вспоминать, но который рано или поздно, а может быть и сейчас, ожидает каждого из нас.
Братие-христиане, и вот, здесь, перед лицом Распятой Правды Божией, скажи, о человек, если только сможешь сказать, что ты жил до сих пор так, как того требовала Правда Божия. Скажи, если можешь, что вся твоя жизнь была хвалебным гимном Творцу и Искупителю, что образ Его всегда предначертывался пред тобою и ты только в том задачу полагал, чтобы прославить Его делами твоими. Увы, горе нам, время, еже дал нам Господь, мы изжили во страсти. Храмина наша осквернена вся растлилась. Из обиталища Духа Святаго сделались мы сосудом страстей и всякой нечистоты. Страшно, братие мои, и нет нам оправдания, если только Господь наш внидет в суд с рабами Своими.
Но хотя в единодесятый час, хоть в страшную годину, переживаемую нами. Вообразим живее всю опасность нашего положения, всю глубину разверзшейся под нами пропасти, и, как охваченные огнем всеистребляющего пожара, попытаемся найти, хотя дощечку, по которой могли бы спастись от пожирающего огня греха.
Вот один выход: чтобы никогда не грешить, умоляет святой, –помни последняя твоя. Скорей за эту спасительную ладью. Чтобы не грешить, помни последний час, чаще и чаще представляй себе исход твой из сей жизни. Ведь, рано или поздно ты должен же оставить это временное жилище твоего бессмертного духа, это бренное тело. Все мы – земля, из земли созданы и по повелению Создавшего нас, вси человецы в землю пойдем. Одно за другим изглаждаешь ты имена сродников твоих в твоем поминании, а скоро и твое имя будет вычеркнуто и перенесено на те страницы, где сейчас уже много написано имен отшедших в страну теней.
Представь себе ясно и живо, что час твой быть может уже пришел. Всему есть сроки и времена. Смерти нет срока. Она проходит мимо старца и похищает юношу, оставляет младенца и берет мать, его питавшую. Этот употребляет все средства, чтобы избавиться от неважной болезни и умирает от нее. Мудрец умирает, не довершив своих открытий, над которыми трудился весь век. Возвращающийся из дальнего пути сын, – умирает за час пути от крова отеческого. Невеста или жених умирает возвратившись только, или еще на возвратившись из-под венца брачного. Смерти нет дели ни до чего нашего, человеческого. Это – скелет без сердца и души с одной косой и серпом. Иногда, посылая болезни, она как бы любуется страданиями своей жертвы, иногда же, как тать ночной, любит поражать внезапно.
Сколько людей не встало с ложа ночного, сколько уснуло последним сном за трапезой. Сколько не возвратилось в дом, вышедши на несколько минут. Напрасно наука здравия истощает все искусства и все усилия: сила смерти все та же, сами врачи, как бы в отмщение за борьбу, падают скорее других.
Сама религия не спасет от смерти. Вот человек, который всю жизнь посвятил Богу, вере, добродетели и человечеству. Все желали, как милости, продления жизни его. Смерть не внимает ничему, и праведник лежит без дыхания.
Но вот я слышу возглас возражения: зачем говорить о смерти… И сейчас, я знаю, многие, подобно языческим мудрецам в воинском Ареопаге, скажут – послушаем тебя в другой раз, но брат-христианин, подумай только о том, что ведь должен же ты будешь покончить все расчеты с землей.